№13 (11718)
Пятница, 2 апреля 2021 года


Юлия МарЧенко: Меня быстро сделали забитой жертвой
— На работу выйти хочешь? — муж подскочил к Юлии и ударил ее коленом по носу. Хрустнула кость, хлынула фонтаном кровь. — Ну теперь иди! Красавицей будешь! — так закончился последний семейный вечер Юли и Александра. На следующий день женщина пошла в поликлинику с грудной дочкой, а педиатр, увидев изувеченную мать, дал ей буклет с телефоном Ассоциации кризисных центров. Из поликлиники Юля сразу поехала туда.

Все жертвы родом из детства
    Есть женщины, судьбы которых как под копирку писаны. Трудное, битое детство как в зеркале отражается во взрослой жизни — муж–тиран занимает место отца–изверга. Сорокалетняя Юлия — одна из таких. Ее мама вышла замуж второй раз, когда у нее уже было двое ребятишек. Отчим детей бил жестоко, а к Юлии, когда та подросла, стал проявлять совсем не отцовский интерес.
    — Он начал заглядывать ко мне в баню, я сначала боялась маме рассказывать, но однажды не выдержала и все выложила как на духу. Мама была в ярости и подала на развод. Видимо, из–за случившегося у нее произошел первый инсульт. Отчим затеял раздел имущества в суде, но мама не могла участвовать в заседаниях, у нее речь не восстановилась. Она не могла объяснить, почему вдруг отчим стал полноправным совладельцем квартиры, которая после смерти моего родного отца принадлежала маме, мне и брату, — вспоминает Юлия.
    Судебное разбирательство длилось несколько лет. Юля за это время вышла замуж, уехала в Россию, родила дочь, потом сына. Брат женился и перебрался в Омск. Дети уговаривали маму прекратить изматывающую войну за жилплощадь, но она железобетонно стояла на своем.
    Женщина не могла смириться с тем, что собственными руками создала такую ситуацию. Ведь именно она несколько лет назад попросила детей отказаться от их доли в пользу отчима. Адвокат сказал, что так будет проще оформить приватизацию жилья. Была договоренность, что отчим сразу же напишет завещание своей доли на падчерицу и пасынка. Он его и написал, но после развода отозвал, став по закону владельцем половины имущества.
    — В 2015 году маму шарахнул повторный инсульт, я с сыном и дочкой приехала ухаживать за ней. С мужем у нас тогда были напряженные отношения — он хорошо зарабатывал, но и крепко выпивал, буянил. Мой отъезд в Кыргызстан ускорил процесс распада семьи — муж подал на развод, дети по решению суда остались со мной. Из–за этого мамочка стала сама не своя. Обещала, что обязательно отвоюет у отчима то, что ему никогда не принадлежало, чтобы внуки не остались на улице. Только вот съездит к сыну в Омск отдохнуть, повидаться. Там у нее и случился третий инсульт — мама умерла. А я осталась с двумя детьми в квартире, за которую шла судебная война. Однажды вернулась с работы, а там новый замок, чужие люди. Отчим сказал, что выиграл суд, теперь мы здесь никто. Я не поверила, побежала к адвокату, но тот твердил то же самое: ты сама отказалась от своей доли. Не было у меня ни сил на борьбу, ни денег — все уходило на оплату съемного жилья, еду и одежду, — вспоминает Юлия.
    Женщина устроилась на автомойку, пахала в две смены до двенадцати ночи. В это время младший сын Вадим был с ней — прибегал после школы помогать. Старшая же Карина вышла замуж и уехала в Россию, у нее все хорошо.
    В 2019 году Юля попросила бывшего мужа взять сына к себе хотя бы на лето. В Кыргызстане нужно было уладить все вопросы с документами. К этому времени бывший муж получил повышение по работе, бросил пить и повторно женился. Новая супруга оказалась хорошим человеком, приняла Вадима как родного. Только вот лето затянулось почти на три года...

Вторая попытка обернулась пыткой
    Отправив сына к первому мужу, Юля старалась как можно скорее закончить все документальные дела. Но все продвигалось не скоро, одна справка цеплялась за другую. Прошло полгода, а пакет документов так и не был собран.
    — У меня началась депрессия, постоянные слезы, эмоциональные срывы, хотела скорее переехать к детям. Но ускорить процесс не получалось — жила тогда в Канте, работала там же, а за каждой справкой приходилось мотаться в Бишкек. На работе не всегда отпускали, грозили уволить. В этот период познакомилась с Александром (имя изменено. — Авт.), он поддерживал меня морально. Потом предложил перебраться к нему в Бишкек, чтобы быстрее собрать документы. Он мне казался хорошим человеком. Выпивал, конечно, но в моем окружении все мужики пьют. Мы стали с ним жить как муж и жена. Пока оба работали, все было хорошо, но потом я забеременела, и началось, — вздыхает Юлия.
    Стать отцом в пятьдесят лет Александр не планировал. И менять из–за этого жизнь не собирался — работал сварщиком на фирме, получал четырнадцать тысяч сомов и ни к чему большему не стремился. Юля продолжала вкалывать на автомойке всю беременность — зимой на холоде в резиновых сапогах. Понимая, что ничего не изменится, сказала Саше, что улетит к дочери в Россию и уже купила билет на апрель. Но в марте прошлого года город закрылся на карантин, и все рейсы отменили. А у Юли начался ее личный ад.
    — Мы оказались запертыми дома. Без денег и продуктов. Саша стал нервным, самым ласковым было слово “овца” в сочетании с непечатными эпитетами. Я молчала. Он стал меня бить. Терпела. Он сломал мне руку. Снова перетерпела, соврав врачам, что упала. Научилась жить как сапер — чтобы только не дать повод для агрессии. Но ему не нужен был повод. В конце мая у меня началась отслойка плаценты, кровотечение остановили, но пришлось делать экстренное кесарево — Викушка родилась маленькой, всего два кило. Неделю пролежала в реанимации под кислородом. Врачи сказали, что ей нужен особый уход и питание. Но у нас не было на это денег. А когда Вике было два месяца, Саша перевез нас в вагончик в горах около Сокулука — там его фирма прокладывала газовые трубы. Обещал, что ребенку тут будет хорошо, свежий воздух, домашнее молоко. Но его издевательства надо мной стали еще изощренней, — признается женщина.
    Мужчина оставлял Юлю голодной, зная, что у нее лактозная непереносимость, приносил домой только хлеб, молоко и манку для дочки да банку сгущенки — для себя. Женщина вынуждена была есть только хлеб с чаем, похудела до неузнаваемости. Александру стали задерживать зарплату, и когда в доме не осталось ни крошки хлеба, он вытащил у Юли из сумки ее паспорт и заложил в магазине, набрав продуктов на четыре тысячи сомов.
    В конце осени Александр сменил работу и перевез Юлю с дочерью в Бишкек. А паспорт так и остался в залоге в сельском магазине.
    — На Новый год мы снова поссорились. Он решил отмечать праздник, я сказала, что мне нужен паспорт, чтобы улететь, и пусть он едет и выкупает его. Саша вспылил, ударил кулаком в лицо, сломал челюсть. Я рыдала, пытаясь объяснить, что произошло, и продиктовать “скорой” адрес. Меня забрали в больницу, его — в РУВД. Вечером мы встретились дома: я с перебинтованной головой, он злой и угрюмый. Некоторое время он меня не трогал. А потом все началось снова. Убежать даже не пыталась — зима, а дочке даже малейшая простуда противопоказана. Теперь знаю, как это происходит. Меня быстро сделали забитой жертвой. Синяки на лице прятала под маской и очками, когда бил, не орала, боялась, что соседи вызовут милицию, где только еще больше его разозлят. Лихорадочно искала выход — как вернуть паспорт и сделать выездные документы на Вику. Ведь у нее до сих пор нет свидетельства о рождении, — объясняет Юля.
    Женщина решила, что выйдет в ночную смену на автомойку, где работала во время беременности. Заработает денег, выкупит паспорт, оформит дочке свидетельство о рождении и поедет в Россию. Юля попросила Сашу оставаться с Викой на ночь, тот ответил категоричным отказом.
    — Я не сдержалась — сколько можно измываться надо мной?! Сам не хочет работать и мне не дает. Сказала, что все равно выйду на работу, а проблему с дочкой решу самостоятельно. В этот момент я сидела на полу, он подскочил и ударил меня коленом в правый глаз и переносицу. Признаюсь, что после этого я и думать про работу забыла, но и уйти от него не решилась. А сейчас понимаю, что педиатр меня спасла. Я ведь на грани была: или его убила бы, или он меня, — плачет Юля.

Теперь не одна!
    Психолог и социальные работники Ассоциации кризисных центров не отпустили Юлю домой. Временно поселили ее в приюте, который не рассчитан на проживание матери и грудного ребенка. Но там она была в безопасности. Юрист ассоциации выяснил, что свидетельство о рождении на Вику получить не удастся, даже если сейчас вернуть паспорт.
    Юлия должна представить нотариально заверенное свидетельство о разводе с первым мужем. Иначе Вика считается ребенком, рожденным в браке с ним. А это значит, что получить свидетельство о рождении мать самостоятельно не может. Но проблема в том, что в России свидетельство о расторжении брака выдается каждому супругу индивидуально. Первый муж прислал свое, но оно не подходит. Юле предлагают сейчас оставить дочь в доме малютки, выехать в Россию одной, вернуться с документом и оформить все как положено.
    — Не могу отдать ее в дом малютки даже на время! Случиться может всякое, вдруг из–за проволочек не смогу вовремя вернуться или опять карантин введут, что тогда? Сейчас мне помогают юристы, и в консульстве тоже думают, как помочь. Но дочь я никому не отдам! Ее отцу оставить не могу — он даже не искал нас. Вика ему не нужна, — вздыхает женщина.
    Сейчас Юля находится в специализированном приюте для мам с младенцами. В интересах безопасности постояльцев приюта его название и адрес мы не публикуем. Юлии и Вике сейчас нужны:
    одноразовые подгузники пятого размера;
    каши для малышей от полугода и старше;
    вещи для малышки (теплый комбинезон);
    ходунки.
    Принести помощь можно в редакцию “Вечернего Бишкека” или на любую точку сбора “Дизель–форума”, координаты которых вы видите на этой странице.

Надежда ХОХЛОВА.
Фото автора.